19 марта 2024
Другие новости
Главная » - СЕЛЬСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ - » Армак » В медвежьих объятиях (О ярких воспоминаниях…).
В медвежьих объятиях (О ярких воспоминаниях…).

В медвежьих объятиях (О ярких воспоминаниях…).

Невыдуманные истории. Они есть, наверное, у каждого из нас: у кого-то со временем события далеких дней стираются в памяти, а у кого-то яркие воспоминания живут и передаются из поколения в поколение. Сегодня мне хочется рассказать о страшном случае из жизни охотника, имя которого с гордостью вспоминают в с. Армак. Это был героический дед, проживший почти целый век

Поздняя осень заканчивалась, выпал первый снег. Никита Анисимович и его брат Василий Анисимович сидели на лавочке, обсуждая, когда выезжать в тайгу: подходила пора охоты на белку. «Снег укрепится, да надо коня запрягать, а то вон лайки засиделись уже. Километрах в 18-ти есть берлога, видел я, как медведь готовил ее. Вот и посмотрим, что там творится».
Вечером того же дня к Никите Анисимовичу пришел Дондок, проживающий на соседней улице, и попросился, чтобы его взяли на охоту. «Слышал я, собираешься в тайгу, возьми меня. Лайка у меня подросла, – говорит, – хочу с ней по лесу походить».
В-медвежьих-объятиях-2Вот и настал долгожданный день, охотники выехали только ближе к рассвету. Конь весело бежал по лесной дороге, всхрапывая и изредка поворачивая голову на своих ездоков, лайки бежали рядом с санями, порой забегая вперед или в сторону. Вокруг стояли могучие деревья. Вот недалеко от дороги лайки загнали белку и надрывно лаяли. Из-за гор появилось багряное солнце, прозвучал первый выстрел, затем второй, третий. Немного проехав, охотники решили разойтись, коня привязали, дали ему сена. Два брата ушли вперед, решив посмотреть и обследовать берлогу, а если нет медведя – идти и дальше добывать белку. Они не дошли метров двадцать, как увидели на земле заснеженный куржак, собаки злобно зарычали, подняв шерсть на загривке. «Тут он, спит, – сказал Никита. – Давай подойдем немного поближе, посмотрим». Они подошли к самой берлоге, медведь упаковался хорошо, обложил себя и вход мхом. «Ты, Василий, сруби жердь и заостри, будем его щекотать, а я посмотрю, с какой стороны лучше подойти». Он шагнул и… провалился в берлогу, малокалиберная винтовка зацепилась за корневище дерева и осталась на корнях. Вот так Никита оказался прямо в объятиях медведя.
Зверь был крупный, он открыл глаза и взревел. Огромная его пасть с большими клыками была открыта, готовая перемолоть все, что находилось перед ним. Он пытался разорвать охотнику лицо, старался содрать ему шею. Когти у медведя были большие, ими он много живности кончил на своем веку. Зверь начал подниматься, и Никита затолкал левую руку в пасть медведю, раздался хруст, резкая боль пронзила Никиту, он почти потерял сознание, но толкал руку все дальше и дальше. Медведь начал задыхаться, мотал мордой и жевал руку Никиты. Правой рукой охотник сумел достать нож и несколько раз ударил медведя в грудь. Тот начал слабеть, затем повалился на бок. Тем временем Василий бегал вокруг берлоги, рядом с ним бегали лайки, мелькнуло испуганное лицо Дондока и исчезло. Никита кое-как вытащил левую руку из пасти медведя, к горлу подступила тошнота. Полежав немного, он поднялся и крикнул: «Ну, брат, вытаскивай меня». Василий, положив винтовку, развязал на поясе кушак и подал брату. Вытащив Никиту из берлоги, он снял с него полушубок, перетянул ремнем руку выше локтя, кое-как перевязал ее и побежал за конем.
Посадив Никиту в сани, Василий закидал ветками берлогу, в которой находился медведь, они поехали домой. «Слышь, Никита, не мог я никак выстрелить в медведя, слишком быстро все произошло, да и ты с ним барахтался, боялся тебя зацепить. А Дондок-то каким оказался, ведь был здесь, как увидел, что ты в берлоге, так и исчез. Наверное, бежит до самого Армака, даже не оглянется». Никита сидел молча, сжав зубы, когда сани попадали в ухабину, их трясло, Никита постанывал, сильная боль пронизывала до мозгов. Только перед самым Армаком он произнес: «Надо же, в ичигах прокатился в берлогу как на лыжах». Марфа Васильевна стояла около дома и ждала Никиту, на сердце ее была тревога, недобрые предчувствия.
…Никита Анисимович потом долго лечился, мотаясь по разным больницам. Сначала кости руки у него срослись неправильно, пришлось ломать их, но хирурги сделали все возможное, и рука начала работать. Только в непогоду давала о себе знать.
Однажды Никита сидел на лавочке, греясь на солнышке, вдруг он увидел Дондока, тот хотел свернуть за угол, но понял, что Никита увидел его и подошел к нему. «Прости меня, Никита, я тогда испугался, когда ты скатился в берлогу, я подумал, что всем хана придет, а у меня семья, дети, их растить надо, вот я и убежал. А ты молодец, все же кончил его». Никита помолчал и сказал: «Бог простит тебя, а я – нет» и зашел в ограду, закрыв за собой калитку.
Через несколько дней Никита сказал жене: «Пойду, прогуляюсь по лесу, спать не могу, как будто зовет меня кто-то». Взял винтовку и пошел знакомой дорогой. Марфа перекрестила его несколько раз. Деревья приветливо покачивали ветками, изредка стрекотали сороки, все было знакомо Никите, он шел и радовался. Пройдя километра три, увидел козла, снял винтовку с плеча, зарядил ее и прицелился. Гуран щипал траву, охотник поймал его прицелом и нажал на спусковой крючок. Вспоров живот и выпотрошив внутренности, Никита подтащил его к дереву, перебросил через сук веревку, подтянул добытого зверя за ствол дерева и пошел дальше. Пройдя с километр, увидел кабана, который рыл носом землю и грыз сочные корни. Подстрелив зверя, Никита также подтянул его к дереву, чтобы другая дичь не достала кабана. Присев на валежину, Никита отдохнул немного и направился домой. Сыну Семену он объяснил, где оставил добытую дичь и отправил его в лес. Жене он сказал, что успокоил душу свою, поговорил с лесом, попрощался, говорит. После этого он прожил еще один год, завершив свой жизненный путь на почти вековой отметке.
За свою долгую жизнь Никита Анисимович пережил немало испытаний: воевал в гражданскую войну, прожил продразверстку, продналог, гонение НКВДэшников, репрессии, во время которых людей тысячами отправляли на каторгу, военные и послевоенные годы, застойные времена, перестройку и демократию. Россию лихорадило, словно действующий вулкан, и Никита Анисимович был не только свидетелем той поры, но и непосредственным участником событий. Он всегда оставался верен своим принципам, твердо зная, что только труд может облагораживать человека. Они с Марфой Васильевной вырастили 10 детей и всех приучили к работе.
Вот такие интересные люди жили в с. Армак. И эта история о встрече с медведем – невыдуманная, ее рассказывают из поколения в поколение, дети внукам и правнукам. Память о предках живет в сердцах молодого поколения. Сегодня из детей Никиты Анисимовича и Марфы Васильевны осталось четверо: три дочери и один сын, ну а внуков и правнуков – не сосчитать, сколько: они расцвели, словно жарки на большой поляне, и у каждого из них своя жизнь. Один из внуков Никиты Анисимовича сказал мне, что они гордятся своим героическим дедушкой.
…В советское время я работал инспектором дорожно-патрульной службы ГАИ, постоянно выезжал на дороги района, бывало, заезжал в гости к родственникам в деревне. У сватов Сизовых я был как-то июльским жарким днем, когда мы отрабатывали верхний куст: села Большой Нарын, Армак, Алцак. За мной тогда был закреплен мотоцикл «Урал», и я заехал в Армак. Как сейчас помню ту нашу встречу. Никита Анисимович и Марфа Васильевна занимались своей работой по хозяйству: дед ремонтировал грабли и литовки, готовился к покосу. Бабушка Марфа, увидев гостя в окно, быстро накрыла стол. Мы пили чай с душистыми черемуховыми пирогами, говорили о нашей жизни. Старики всегда были рады гостям, выехать куда-то для них – неблизкое расстояние, поэтому они интересовались, как мы все живем, расспрашивали с удовольствием о каждом. На прощание Марфа Васильевна положила мне гостинцы в сумку, свежеиспеченные черемуховые пироги. Я был очень рад той короткой встрече. К сожалению, Никита Анисимович не любил много говорить о себе. А если бы в то время дети и внуки Сизовы записывали его редкие воспоминания, думаю, получилась бы замечательная книга, ведь Никита Анисимович за свой век побывал не только в медвежьих объятиях, но и под вражескими пулями на фронтах войны. Вечная ему память!

Геннадий Балалаев, внешт. корр.  “TV-Дубль”.
На снимке: Никита Анисимович – справа в шубе.

 

Оставить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован.Обязательные поля отмечены *

*

Рейтинг@Mail.ru